До настоящего времени Европейский Суд установил нарушение данного права в более чем 300 постановлений, вынесенных по российским делам. Львиная доля дел касалась длительного (более года) неисполнения судебных решений о выплате заявителям определенных денежных сумм со стороны различных государственных органов и учреждений. В 2009 году Суд вынес первое „пилотное“ постановление против России, в котором неисполнение судебных решений о взыскании денежных средств со стороны государства было признано в качестве структурное проблемы (широко распространенной практикой, несовместимой с Конвенцией), см. Burdov v. Russia (no. 2), no. 33509/04, §§ 131-135 и § 5 резолютивной части постановления, 15.01.2009.
Другой распространенной проблемой является длительное неисполнение государством судебных решений, предписывающих исполнить обязательства в натуре. В отношении данной категории дел Европейский Суд вынес „пилотное“ постановление в 2014 году (Gerasimov and Others v. Russia, nos. 29920/05 et al., 01.07.2014). В данном постановлении Суд уточнил, какие задержки и в отношении каких обязательств являются, в принципе, несовместимыми с Конвенцией. В частности, судебные решения, предписывающие государству произвести определенные действия, например, ответить на запрос заявителя о предоставлении информации, установить отопление в квартире и подвести горячую воду, произвести ремонт фундамента жилого дома или предоставить автомобиль со специальным оборудованием для человека, имеющего инвалидность, должны быть исполнены в течение шести месяцев (ibid. § 170). Напротив, судебные решения о предоставлении жилья либо жилищных сертификатов могут быть исполнены в течение двух лет (ibid. § 171, – единообразный подход к таким разным по сложности исполнительным произодстам не представляется оправданным). Вместе с тем, эти правила являются примерными, и, в зависимости от обстоятельств дела, Суд может установить нарушение Конвенции в отношении более короткого срока неисполнения судебного решения, так и придти к выводу, что более длительный срок неисполнения не привел к нарушению прав заявителя. Это связано с тем, что разумность задержки в исполнении судебного решения определятся Судом с учетом, в частности, сложности исполнительного производства, поведения заявителя и властей, а также важности предмета исполнения для заявителя (ibid. § 168).
Третья проблема связана с длительными задержками в исполнении либо неисполнением судебных решений, вынесенных в пользу заявителей против государственных и муниципальных унитарных предприятий, многие из которых были позднее ликвидированы в результате их банкротства. Всего Европейский Суд вынес около двадцати постановлений по таким делам, речь в которых шла как о денежных обязательствах, так и исполнении обязательств в натуре. Сначала Суд признавал, что государство несет ответственность по долгам таких предприятий, со ссылкой на то, что власти этого не оспаривали (см., например, Gizzatova v. Russia, no. 5124/03, § 19, 13.01.2005). Когда власти начали оспаривать свою ответственность, Суд отметил, что по действующему законодательству унитарные предприятия не обладали достаточной институциональной и операционной независимостью от государства (см., например, Grigoryev and Kakaurova v. Russia, no. 13820/04, §§ 35-36, 12.04.2007; Veretennikov v. Russia, no. 8363/03, § 21, 12.03.2009). Однако в 2014 году Суд изменил свою позицию и пришел к выводу, что государство несет ответственность только тогда, когда фактическая степень его контроля свидетельствовала об отсутствии достаточной институциональной и операционной независимости конкретного унитарного предприятия (см. Liseytseva and Maslov v. Russia, nos. 39483/05 and 40527/10, §§ 204-206, 09.10.2014). Об отсутствии независимости конкретного унитарного предприятия могут, в частности, свидетельствовать его особый статус, связанный с осуществлением функций публичной власти (например, эксплуатация объектов коммунальной инфраструктуры, относящихся к системам жизнеобеспечения населения); доказательства того, что государство вмешивалось в управление предприятием (например, устанавливало обязательные тарифы на его услуги) либо было причастно к его банкротству (например, приняло решение о ликвидации предприятия и изъятии его имущества) (ibid. §§ 208-219; см. также Voronkov v. Russia, no. 39678/03, §§ 50-54, 30.07.2015). Если этого не установлено, ответственность государства по долгам унитарного предприятия не отличается от его ответственности по долгам частных лиц (см. Samsonov v. Russia (dec.), no. 2880/10, §§ 80-87, 16.09.2014). Иными словами, государство в таком случае не обязано обеспечить результат (исполненить судебное решение), а только должно оказать адекватное содействие кредиторам в рамках исполнительного производства.
Наконец, последняя и самая маленькая группа постановлений касается ответственности государства за длительное неисполнение судебных решений, вынесенных в пользу заявителей против частных лиц. В пяти делах Суд пришел к выводу, что меры, принятые судебными приставами-исполнителями были явно неадекватны и недостаточны, что повлекло за собой существенные негативные последствия для исполнительного производства в целом (в большинстве случаев – невозможность исполнения) и установил соответствующее нарушение Конвенции (Kesyan v. Russia, no. 36496/02, §§ 66-78, 19.10.2006; Makarova v. Russia, no. 23554/03, §§ 52-57, 01.10.2009; Kunashko v. Russia, no. 36337/03, §§ 38-49, 17.12.2009; Belokopytova v. Russia, no. 39178/04, §§ 36-39, 19.07.2011; Pelipenko v. Russia, no. 69037/10, §§ 52-56, 02.10.2012).